Эта повесть выросла в виде устных рассказов, прежде чем она стала историей Великой Войны за Кольцо и включила много осколков ещё более древней истории, которые предшествовали ей. Это началось вскоре после того, как был написан "Хоббит", и до того, как он был опубликован в 1937 году; но я не стал тогда продолжать это продолжение, поскольку сначала я хотел заполнить и упорядочить мифы и легенды Старших Дней, которые к тому времени приняли форму по истечении нескольких лет. Я решил сделать это для собственного удовлетворения, и я имел мало надежды на то, что другим людям будет интересна эта работа, особенно поскольку изначально она была лингвистической по вдохновению и была начата для того, чтобы обезпечить необходимый фон для "истории" эльфийских языков.
Когда те, чьего совета и мнения я искал, исправили вердикт "мало надежды" на "безнадёжно", я вернулся к продолжению, побуждаемый просьбами читателей дать больше информации, касающейся хоббитов и их приключений. Но повесть неотвратимо скатывалась к древнейшему мiру, и я вначале принимал в расчет её конец и исход, прежде чем рассказал её начало и середину. Этот процесс начался еще при написании "Хоббита", в котором присутствуют несколько ссылок на более старые материалы: Элронд, Гондолин, Высшие эльфы и орки, так же как и мелкие эпизоды, которые вначале были свободны от значительно более высокого, или глубокого, или тёмного смысла, чем тот, который лежит на поверхности: Дурин, Мория, Гэндальф, Некромант, Кольцо. Открытие значимости этих эпизодов и их отношения к древним сказаниям обнаружило Третью эпоху и её кульминацию в виде Войны за Кольцо.
Те, кто просил больше информации о хоббитах, в конце концов получили её, но они вынуждены были ждать долгое время; поскольку сочинение "Властелина Колец" проходило в период между 1936 и 1949 годами, в период, когда я имел много обязанностей, которыми я не пренебрегал, и много других интересов в качестве ученика и учителя, которые часто поглощали меня. Эта задержка была, конечно, также увеличена из-за начала войны в 1939 году, к концу которого повесть ещё не достигла конца первой книги. Несмотря на тьму последующих пяти лет, я обнаружил, что повесть уже не могла быть полностью заброшена, и я корпел над ней, в основном ночью, до тех пор пока не остановился у могилы Балина в Мории. Здесь я задержался надолго. Лишь спустя почти год я продолжил и так пришел к Лотлориэну и Великой реке к концу 1941 года. В следующем году я написал первые наброски материала, который сейчас составил третью книгу, и начала глав 1 и 3 пятой книги; и здесь, когда зажглись сигнальные огни в Анориэне и Теоден приехал к Харгской долине, я остановился. Продолжение не удалось, а времени поразмыслить не было.
В течение 1944 г. я, оставив потерянные концы и хитросплетения войны, которые я должен был вести, или по меньшей мере, сообщать, заставил себя взяться за путешествие Фродо в Мордор. Эти главы, в конце концов ставшие четвертой книгой, были написаны и посланы в виде "сериала" моему сыну Кристоферу, находившемуся тогда в Южной Африке в Королевских ВВС. Тем не менее, прошло еще пять лет, прежде чем моя повесть подошла к своему настоящему концу; за это время я сменил свой дом, свою кафедру и свой колледж, и эти дни, хотя и менее мрачные, были не менее трудоёмкими. Затем, когда "конец" был, наконец, достигнут, вся повесть должна была быть пересмотрена и, на самом деле, во многом заново переписана. И её надо было напечатать и перепечатать - своими руками: стоимость профессионального печатания десятью пальцами была мне не по средствам.
"Властелин Колец" прочли многие люди с тех пор как он, в конце концов, появился в печати; и я хотел бы сказать здесь кое-что со ссылкой на многие мнения или догадки, которые я получил или прочитал, относительно мотивов и значения повести. Первым мотивом было желание рассказчика попробовать себя в действительно длинном произведении, которое привлекло бы внимание читателей, развлекло их, доставило им удовольствие, и временами, может быть, взволновало или глубоко тронуло бы их. В качестве руководства я имел только мои собственные чувства относительно того, что привлекательно или отталкивающе, и для многих это руководство оказалось неминуемо пагубно. Некоторые, кто прочел книгу или хотя бы просмотрел её, нашли её скучной, нелепой или презренной; и у меня не было причины жаловаться, поскольку я придерживаюсь схожего мнения об их работах или о том типе произведений, какой они, очевидно, предпочитают. Но даже с точки зрения многих, кто получил удовольствие от моей книги, в ней есть многое, что не может им угодить. Возможно, невозможно столь длинной повестью ни угодить всем и во всём, ни разочаровать всех во всём; ибо я обнаружил из полученных мною писем, что отрывки или главы, в которых одним видятся недостатки, всеми остальными особенно одобряются. Самый критичный читатель изо всех, я сам, теперь находит много недостатков, малых и больших, но не будучи, к счастью, в долгу перед кем-либо пересмотреть книгу или написать её сначала, он обойдет этот вопрос молчанием, за исключением одного, отмеченного другими: книга слишком короткая.
Что касается внутреннего смысла или "послания", то его не было в намерениях автора. Ни аллегорического, ни актуального. Так как повесть росла, она уходит корнями в прошлое и пускает неожиданные ветви; но её главная тема определена изначально неизбежным выбором Кольца как связующего звена между ней и "Хоббитом". Решающая глава, "Тень прошлого", одна из старейших частей повести. Она была написана задолго до того, как предзнаменование 1939 г. стало угрозой неизбежного бедствия, и с этой точки зрения сюжет развивался бы в точности так же, как если бы бедствие было предотвращено. Её источники - это вещи, которые задолго до того существовали в моем уме, или, в некоторых случаях, были уже написаны, и мало или совсем ничего из неё было изменено войной, начавшейся в 1939 г., или её последствиями.
Настоящая война непохожа на легендарную войну ни в своем течении, ни в итоге. Если бы она вдохновляла или направляла развитие легенды, то Кольцо определенно было бы захвачено и использовано против Саурона; он не был бы обращен в ничто, но порабощен, а Барад-дур был бы не разрушен, а занят. Саруман, который не смог завладеть Кольцом, воспользовавшись безпорядком и предательством того времени, нашёл бы в Мордоре недостающие звенья для своих собственных исследований о Кольцах, и в конце концов сделал бы Великое Кольцо, с помощью которого бросил бы вызов самозваному Правителю Средьземелья. В этом конфликте обе стороны держали бы хоббитов в ненависти и презрении: они не прожили бы долго даже в качестве рабов.
Можно выдумать и другие приготовления в соответствии со вкусами или точками зрения тех, кому нравится аллегория или актуальные ссылки. Но я всем сердцем не люблю аллегорию во всех её проявлениях, и так было всегда с тех пор, как я стал достаточно стар и осторожен для того, чтобы обнаружить её присутствие. Я больше предпочитаю историю, подлинную или выдуманную, с её широкой применимостью к мыслям и опыту читателей. Я думаю, что многие путают "применимость" с "аллегорией"; но одна заключается в свободе читателя, а другая в целенаправленном господстве автора.
Автор, конечно, не может остаться полностью безучастным к своему опыту, но пути, которыми завязь произведения использует почву опыта, чрезвычайно сложны, и попытки определить процесс - это в лучшем случае догадки, исходящие из неадекватных и двусмысленных свидетельств. Также ложно, хотя и естественным образом привлекательно, когда жизни автора и критика пересекаются, предположить, что направления мысли или событий времени, общего для обоих, были обязательно самыми могущественными влияниями. Кому-то действительно пришлось попасть под тень войны, чтобы полностью ощутить её гнёт; но по мере того, как годы идут, теперь всё чаще забывают, что быть застигнутым в юности 1914 годом было не менее отвратительным опытом, чем быть вовлеченным в события 1939 и последующих годов. К 1918 году все мои друзья, кроме одного, были мертвы. Или взять менее горестный пример: некоторые предполагали, что "Очищение Шира" отражает ситуацию в Англии в то время, когда я заканчивал мою повесть. Это не так. Это необходимая часть сюжета, предвиденная мною изначально, хотя события, измененные характером Сарумана, развились, я должен сказать, в историю без какого бы то ни было аллегорического значения или ссылки на современную политику. Она на самом деле имеет определенную основу в моем опыте, хотя слабую (поскольку экономическая ситуация была полностью иной) и намного более старую. Деревня, в которой я жил в детстве, подлым образом разрушалась, когда мне было десять лет, в дни, когда автомобили были редки (я тогда еще не видел ни одного), а люди все еще строили подземные железные дороги. Недавно я видел в газете картину крайней степени дряхлости некогда процветавшей мельницы рядом с прудом, который давным-давно казался мне столь важным. Я никогда не любил взгляды Молодого мельника, а его отец, Старый мельник, носил черную бороду, и его звали не Сэндиман.
"Властелин Колец" выходит сейчас в новом издании, и была дана возможность переработать его. Значительное число ошибок и несообразностей, все еще остававшихся в тексте, было исправлено, и была предпринята попытка дать информацию о некоторых вопросах, которые подняли внимательные читатели. Я учел все их замечания и справки, и если некоторые из них покажутся упущенными, то это может быть по той причине, что я не смог упорядочить мои записи; но на многие замечания можно было ответить только дополнительными приложениями, или на самом деле, дополнительным томом, содержащим многие из материалов, которые я не включил в первое издание, в частности, более детальную лингвистическую информацию. Между тем это издание предлагает это предисловие, в дополнение к прологу, некоторые примечания и индекс имен и географических названий. Этот индекс намеренно полон пунктами, но не ссылками, поскольку для настоящей цели его объём обязательно надо было сократить. Полный индекс, полностью использующий материал, подготовленный для меня госпожой Н.Смит, относится, скорее, к дополнительному тому.