Недавно в Вене в интервью журналисту, которого мы много лет знали в Италии, нам пришлось стать на защиту нашей книги "Языческий империализм", когда этот журналист сказал нам, что наш час настал, по крайней мере, в другой стране. Он, естественно, намекал на Германию - на течения, более или менее подерживаемые национал-социализмом и стремящиеся создать новый религиозный германский и в то же время нехристианский дух. Мы ответили, что, скорее, почти что настало такое время, когда нам придётся объявить себя если не христианами, то по крайней мере католиками.
В действительности это "новое язычество" является большим недоразумением, осветить которое будет весьма интересно из-за самого этого явления, но здесь у нас есть и некоторый личный интерес. Нам действительно нужно было продемонстрировать ценность, которую возобновление некоторых наших великих дохристианских традиций могло бы иметь для восстановления нашей западной цивиилизации в героическом, имперском и в общем "римском" смысле - мы полагали так в 1928 году, когда вышла наша книга "Языческий империализм", мы считаем так и сегодня. Однако наши идеи и то, что сегодня известно в Германии как "новое язычество", не только различны, но и противоположны. Поэтому, учитывая дошедшие до нас слухи, мы заметим, что если верно то, что некоторые наши произведения сейчас находят больший резонанс в Германии, чем в Италии, то настолько же верно и то, что такой резонанс по своей сути относится к консервативной среде старой Германии, но никоим образом не к новым языческим течениям, с которыми у нас по большому счёту нет никакой связи, а также и не к полуофициальному фронту Альфреда Розенберга.
Розенберг проявлял к нам интерес, будучи знаком с нашими идеями лишь понаслышке, и из-за недоразумения с термином "языческий" полагая, что мы находимся на его стороне. Теперь же, ознакомившись с нашей истинной точкой зрения, он, кажется, демонстрирует к нам равнодушие. То, что может происходить в Германии, - это демонстрация деформаций, которые претерпевают многие идеи, способные иметь высшее значение: в них происходят изменения, в результате которых за цель принимаются чисто эмпирические и тенденциозно политические цели.
Но давайте теперь объективно рассмотрим, в чём, собственно, состоит недоразумение северного неоязычества. Мы рассмотрим этот вопрос наиболее безличным способом: мы просим прощения у тех, кто, возможно, предпочёл бы видет, как мы используем лозунги, которые сегодня в этой связи больше используются в нашей среде, но более или менее известны всем.
Первое, что нужно установить, - это то, что выбора термина "языческий" для общего обозначения чуждых христианству мировозрений и традиций весьма неудачен, отчего мы сами сожалеем об использовании этого выражения ранее. Действительно, слово paganus - это по своей сути пренебрежительное, если не оскорбительное слово, использовавшееся в полемике первыми христианскими апологетами. Также "язычество" не только как термин, то есть как слово, а как содержание и концепция, является полемической выдумкой и находит очень слабое соответствие в реальном дохристианском и нехристианском мире, если не принимать во внимание периодов явного упадка. Чтобы утвердить и прославить новую веру, некоторые христианские апологеты стали (зачастую систематически) искажать и обезценивать почти все предшествовавшие доктрины и традиции, которым потом было дано совокупное и пренебрежительное обозначение "язычество".
Итак, мы находимся перед следующим парадоксом: такое "язычество", никогда не существовавшее и полемически произведённое воинствующими апологетами христианства, сегодня существует в первый раз, таким образом являясь угрозой, именно из-за неоязыческих и антихристианских произведений в новой Германии.
Прежде всего: натурализм. Языческое видение жизни игнорирует всякую трансцендентность. Оно остаётся в смешении между духом и природой. Её пределом была бы мистика природных сил (старая история "Леса", противоположного "Храму") и суеверное обожествление народных энергий, вырастающих до идолов. Отсюда, в первую очередь, происходят партикуляризм и политеизм, обсуловленный землёй и кровью. Во-вторых, отсутствует концепция личности и свободы, а присутствует состояние невинности, свойственной просто природным существам, в которых ещё не пробуждено никакого действительно сверхъестественного устремления. В противоположность "языческому" детерминизму и натурализму, христианство приносит мiр надмiрной свободы, то есть благодати и личности; "католический" идеал, то есть, этимологически, универсальный; здоровый дуализм, позволяющий подчинение природы высшему порядку, закону свыше.
Но очевидно, что для этих тенденций католицизм представляет уже "слишком много", и из-за этого они пытаются "преодолеть" его, подобившись раку, - в путанице, отклонениях и подчинении наименее интеллектуальным и наименее управляемым силам нынешнего мiра. Очевидно, что перед лицом таких тенденций безполезно ссылаться на более широкие горизонты, ибо из-за разрушительного переворота точка зрения, которая могла бы быть "сверхтрадиционной", стала попросту антитрадиционной.
Эвола Ю. Империя Солнца / пер. О.Молотова. Тамбов, 2010. С.51-53.