Эти рукописи передал мне один студент (бывший уже), у которого была паранойя, от которой он успешно вылечился и теперь у него всё хорошо. Эти рукописи ему уже больше не нужны, а потому он отдал их мне, чтобы они не напоминали его семье о его болезни. Он вообще очень милый человек и я искренне рад, что с ним всё так благополучно. Я большой графоман, а потому перепечатал их вообще без изменений, хотя он и запретил их опубликовывать. Я, конечно, многого не понимаю, но мне это всё показалось интересным и вообще это всё может быть ценно для науки (я сам физик, в истории особо не разбираюсь, пусть сведущие люди почитают и вынесут своё заключение). Это всё, что я хотел сказать, много говорить вообще не люблю.
Искренне ваш,
Александр Рюмин,
студент физфака, IV курс
День первый
Он сидел на невысоком камне и играл на каком-то духовом музыкальном инструменте, похожем ни то на дудочку, ни то на флейту. Длинные волосы закрывали лицо, большая борода свисала почти до пояса. Одет он был в длинную футболку с пацифистским значком и чёрные видавшие виды брюки. Волосы были стянуты стальным обручем с каким-то замысловатым орнаментом.
- Как он оказался в моей комнате, - подумалось мне.
И только тут я заметил, что никакой комнаты вокруг меня нет. Я стоял посреди большой поляны, окружённой вековым сосновым бором. Вокруг, не замечая меня, ходили празднично одетые люди. Они о чём-то весело разговаривали и часто смеялись.
Только тот человек оставался недвижим. Он продолжал наигрывать на своей полу-флейте грустную мелодию, которая показалась мне знакомой. Я подошёл ближе и стал внимательно слушать. Неожиданно человек откинул с лица свои длинные волосы и посмотрел на меня грустными-грустными глазами.
- Ты меня не узнаёшь? - спросил он.
- Узнаю, - ошарашено ответил я.
Передо мной сидел ЛАВРЕНТИЙ ПАВЛОВИЧ БЕРИЯ. Только на нём не было пенсне, и большая борода немного изменила его лицо. Но сомнений не было - ЭТО БЫЛ ОН.
- Что вы здесь делаете, Лаврентий Павлович?
Берия очень грустно посмотрел на меня и мягко сказал:
- Вспоминай...
И я стал перебирать в памяти события вчерашнего дня. Действительно, вчера я нашёл в библиотеке очень интересную книгу "Люди Сталина". Я прочитал её всю, благо она была не очень объёмистой. Автор был глубоко верующим человеком, он, указывая на все жестокости того времени, не требовал от читателя осуждения, но требовал прощения и милосердия к этим людям. Я пришёл домой под впечатлением от этой книги, затворился в своей комнате и стал готовиться к зачёту по древнерусскому языку. Но книга всё никак не шла у меня из головы и я... Я что-то сделал... Но что?
- Ты единственный, кто простил меня и за меня помолился.- Берия благодарно посмотрел в мою сторону и погладил свою окладистую бороду.
Только тут мне пришло в голову, что вокруг происходит нечто неестественное - люди проходили рядом, совсем не замечая нас, будто никого перед ними и не было.
- Я обречён на вечные муки, которые тебе будет сложно понять. Но, поверь, они страшнее мук Сизифа. Мне очень стыдно, меня разрывает стыд за совершённое мною. Я не в силах прожить жизнь заново, но тебя я хочу предостеречь: никогда никого не убивай.
- Но я и не собираюсь никого убивать! - стал будто бы оправдываться я.
- Я тоже не собирался... - мрачно заметил он и снова заиграл ту грустную мелодию. Я так и не смог вспомнить, где слышал её раньше.
День второй
Я сдал зачёт и шёл домой один. Ребята пошли отмечать благополучное избавление от очередного зачёта, но мне не хотелось пива. Я сослался на тошноту и отправился домой.
Дома я пообедал и снова затворился в своей комнате. Я включил компьютер и стал искать в Интернете сведения об авторе книги "Люди Сталина". Я искал долго, но ничего не нашёл. Тогда я выключил компьютер и решил ехать в библиотеку.
Удивлённая мама остановила меня:
- У меня свидание со Светой, - соврал я.
Мама сразу подобрела:
- Передавай ей привет от меня. Как у неё учёба?
- Не знаю, мама, - ответил я. - Сейчас сессия, такая нервотрёпка, ты же понимаешь...
- Да, сынок, я сама через это проходила и до сих пор мне иногда снится, будто завтра экзамен по анатомии, а я ничего не выучила...
Света - моя невеста. Очень хороший человек. Мы и вправду должны были сегодня встретиться, но я позвонил ей и сказал, что дома неувязки и нашу встречу придётся отложить. Света сначала расстроилась, но потом принялась рассказывать мне смешной случай на вчерашнем зачёте по английскому. Закончив рассказ, она заразительно и звонко засмеялась, а я понял, что она больше не обижается.
Света, по словам моей мамы, просто волшебная девушка. Мама уверена, что только Света способна сносить мой чудовищный характер, а без неё я вообще одичаю и буду просто-таки шарахаться от людей. И правда, Света часто водит меня на всевозможные вечеринки к свом многочисленным подругам; если бы не она, то я, наверное, так и не вылазил бы из-за своего компьютера.
Но сегодня не время для романтических свиданий.
Я почти вбежал в библиотеку и спросил книгу Ивана Акинфеева "Люди Сталина". Библиотекарь ответил мне, что такой книги у них нет и никогда не было.
- Как это не было? - возмутился я. - Я же вчера у вас её брал!
- Вы что-то путаете, молодой человек. Хотя это и не удивительно, ведь сейчас сессия. Вероятно, вы брали ту книгу в другой библиотеке. Вспомните хорошенько.
Я отрешённо вышел из библиотеки. Я чувствовал себя маленьким мальчиком, видевшим в детстве по телевизору красивую сказку. Мальчик вырос, стал работать на телевидении, а потом вдруг узнал, что подобного фильма никогда не было.
- Неужели я и вправду был в другой библиотеке? - спросил я сам себя и тут же дал утвердительный ответ:
-Ну, конечно! Не станет же библиотекарь обманывать тебя!
В тот вечер я обошёл все библиотеки, в которых когда-либо бывал. Ни в одной из них никогда не слышали об Иване Акинфееве и его книге. Но я хорошо помнил название и автора...
Приехав домой, я поужинал и решил не думать о всякой чуши. Я достал конспекты и стал готовиться к зачёту по греческому языку.
День третий
Я долго шёл в почти поной темноте, в кроссовках хлюпала вода, так как я часто попадал в глубокие лужи. Неожиданно стало светлее - это вышла из-за туч огромная неестественно белая луна. Я осмотрелся и понял, что нахожусь не где-либо, а именно возле Кутафьей башни Московского Кремля. Вокруг стояла поразительная тишина.
Неожиданно от башни отделилась какая-то тень и стала приближаться ко мне. Когда тень подошла совсем близко, то я узнал в ней НИКОЛАЯ ИВАНОВИЧА ЕЖОВА, который занимал пост главы НКВД в 1936-1938гг.
- Спасибо тебе, - проговорил Ежов. - Ты даже не представляешь, как ты помог всем нам. А как ещё можешь помочь! Пожалуйста, пойдём со мной.
Мы вошли в Кремль. Луна снова скрылась за тучей, и всё вокруг погрузилось во тьму.
- Вы где? - нерешительно спросил я, т.к. тень исчезла, слившись с пустотой.
- Иди за мной по голосу, - донеслось из мрака.
И я пошёл... Мы шли довольно долго. Тень, чтобы я не сбился с пути, всё время что-то говорила, но я никак не мог вникнуть в суть этого монолога. До моего сознания доходили лишь обрывки фраз: "Такая вот ситуация...", "Никто другой не справиться...", "Никогда, если...", "Пожалуйста, не смейся, это правда"...
Наконец мы вышли на открытое место, из-за туч снова выглянула луна, и я увидел перед собой маленький пенёк, в котором торчал большой ржавый нож. До меня донеслись слова:
- Берия, - не абсолютный злодей, его даже иногда оправдывают. А я? Я - злодей абсолютный, но ты и за меня тогда помолился. А теперь выдерни, пожалуйста, нож из пня.
Тень заплакала.
- Ты видишь, - простонала она, - Берия хоть остался, а я вообще тень. МЕНЯ НЕТ! А ты есть. Пожалуйста, выдерни нож.
Мне стало жаль эту бедную тень, и я выдернул нож из пня. Не знаю почему, но я закрыл при этом глаза и пробормотал неожиданно вспомнившуюся детскую считалочку:
- На море Окияне, на острове Буяне стоит дуб в сто обхват, под дубом лежит старый Сват - нос горбат. Лежит в полудрёме на жёлтой соломе, а кто увидит, то из игры и выйдет!
Открыл глаза, а вокруг и нет никого. Только выцветшие обои моей комнаты...
День четвёртый
Греческий я сдал без особых усилий и решил немного развеяться.
- Всё, хватит! - сказал я сам себе. - Никакого "Квейка", никакого "Дума", и никакого "Фар Края"! Вообще дня два комп включать не буду.
Я позвонил Свете и предложил немного погулять. Светка обрадовано согласилась и мы весь вечер просидели на лавочке перед Чкаловской лестницей. Света без умолку щебетала о чём-то лёгком и весёлом, а я внимательно слушал её и тактично смеялся там, где смеялась она. Не прошло и двадцати минут с начала нашего с ней разговора, а я уже совсем забыл о своём ночном приключении. Мне было легко и радостно сидеть рядом со Светой. Я купил себе "Окского", а ей мороженого и мы просидели так до самого вечера. Потом я провожал её до дома, и мы долго целовались в тёмном уже подъезде. Наконец, она тряхнула своими густыми тёмно-медовыми волосами и сказала, что ей пора. Подарив мне прощальный поцелуй, Света защёлкала каблучками по лестнице, а я пошёл домой.
Дома меня ждал приятный сюрприз - вернулся папа. Он привёз мне очень интересную книгу про Ютландское сражение. Весь вечер я запоем читал её, и мама даже несколько раз бранила меня:
- Ты не забыл, что впереди ещё четыре экзамена?! Не рано ли занялся художественной литературой?
Я соглашался и убирал книгу. Но когда мама уходила, я снова доставал её и принимался читать. Наконец мама поняла всю бессмысленность своих уговоров и больше не нарушала мой покой.